Как сообщал «Байкал-Daily», он посетил республику в июне 2016 года. В серии статей будет рассказано о том, как живётся сегодня в России представителям коренного населения национальных республик и регионов. «Героиней» одной из них стала Бурятия. За время своего визита он встретился с министром культуры Тимуром Цыбиковым, побывал на молебне в Заиграевском районе, пообщался с простыми жителями. Оливье Таллеса «взяла оторопь» после встречи с сельскими жителями Бурятии, заговорившими с ним по-английски «чуть ли не с оксфордским акцентом».
В статье под названием «Бурятия: возвращение степной культуры», переведённой «Иносми», журналист рассказал о современном мире «кочевников», о взаимопонимании буддизма и православия:
Лучи восточного солнца заливают священную гору. Ветер развевает полотна, вознося ввысь буддистские изречения. Ритуал начинается. Около сотни деревенских жителей с азиатскими чертами лица в благоговейной тишине вслушиваются в молитвы монахов в шафрановых одеждах. Вокруг белой, как мел, ступы выставлены ожидающие благословения сладости, выпечка и водка. Пищу разделят вечером с родственниками и друзьями. Часть оставят здесь как приношение богам и диким животным.
Церемония завершилась, и запахло водкой. Взяв бутылку в руки, верующие орошают степи Бурятии (эта обширная республика Российской Федерации расположена у границ Монголии) в качестве дара богам по старой традиции, происхождение которой сегодня давно забыто. Обряд совершен. Священную гору окутывает тишина. Некоторые продолжают праздник в селе Ацагат. Хижины, храм и мишени для стрельбы из лука — это настоящий этнографический парк для бурят, которые хотят приобщиться к фольклору.
Одетые в шелка женщины рассказывают легенды о волках потомкам кочевых народов, которые обосновались в этом уголке Сибири в VI веке. Людмила Миетева — старшая в группе. Она приехала сюда из Иркутска, столицы соседней республики. Вышедшая на пенсию библиотекарь сшила свой костюм по старым книгам. «За советский период почти все было забыто», — говорит она.
Время кочевников прошло
В 1930-х годах регион, которому удалось сохранить традиции в царские времена, столкнулся с ужасами сталинского террора. Интеллигенцию расстреливали, монахов депортировали, храмы рушили, кочевников заставляли вести оседлый образ жизни, а бурятский язык, буддизм и шаманизм оказались под запретом. Освободившись от ярма коммунизма, буряты ходят в храмы, проводят церемонии, вспоминают язык и ездят без виз к соседям-монголам, которые живут по ту сторону южной границы.
Они формируют новое самосознание, которое отличается как от российского, так и того, что было у их предков. Писатель Алексей Гатапов считает этот процесс слегка неестественным: «Мир, который я знал в детстве, мир охоты, духов и природы, погиб в конце 1960-х годов. Я пытаюсь передать обычаи детям. Например, учу их, что перед тем, как зайти в лес, нужно вылить на землю немного воды. Они слушают, повторяют, но не понимают, зачем это нужно». Времена кочевников прошли.
Взаимопонимание буддизма и православия
В степных поселениях на смену юртам пришли деревянные дома. В Нарын-Шибире скотоводы Тамара и Галсан проводят нас в обставленную в западном стиле гостиную с большим телевизором и компьютером. С помощью интернета они общаются с сыном, который учится на юридическом факультете в столице республики Улан-Удэ. В 4 000 километров от Москвы они внимательно следят за европейскими новостями. «Французским фермерам действительно сложно из-за российских санкций?» — спрашивает Галсан, крестьянин с резкими чертами лица.
В углу дома они обустроили буддистский алтарь с фотографией Далай-Ламы. Родители Тамары были (не особенно верующими) православными, отсюда и ее русское имя. «В детстве все, что имело хотя бы отдаленное отношение к буддистской культуре, находилось под запретом, — вспоминает она. — В буддизм я обратилась уже после распада СССР». Сейчас она отмечает полнолуния в тибетском календаре и обращается к ламам, когда нужно принять важное решение.
У дверей Азии буддизму и православию свойственно взаимопонимание. Нередко бывает, что бурят может посетить за один день ламу, шамана и священника. «Повсюду строятся храмы, но большинство людей не в состоянии назвать три главных принципа Будды, — улыбается министр культуры Тимур Цыбиков, социолог по образованию. — Сегодня приобщение к религии Далай-Ламы — это прежде всего способ заявить о своем национальном самосознании». Дело в том, что, по словам министра, бурят в их собственной республике сейчас меньше, чем русских.
Врата Азии
Однако Улан-Удэ заставляет усомниться в точности официальной статистики. Европейские лица встречаются нечасто. У иностранца, который приземляется в этом городе с четырехсоттысячным населением после шестичасового перелета через пять часовых поясов, сразу же возникает вопрос, не занесло ли его по ошибке в Монголию. Японские праворульные машины главенствуют на дорогах, вдоль которых выстроились современные дома с неуловимо азиатскими очертаниями. Повсюду, от кафе до театров, местный язык соперничает с русским.
Бурятский академический театр не испытывает нехватки в артистах и аудитории. Актер Баста Цыденов — его главное лицо на афишах. Сын колхозника, дворник в Москве, массажист, режиссер-постановщик — вся его жизнь представляет собой метания между русской и бурятской цивилизациями, Достоевским и степной поэзией, рационализмом и миром духов. «Я — гражданин Сибири, а монголы — мои братья», — говорит мягким голосом лауреат престижной монгольской премии.
Улан-Удэ заслуживает статуса врат Азии. По обеим сторонам границы люди и товары беспрепятственно идут по бывшему чайному пути, чтобы пообщаться с родственниками или сделать покупки в зависимости от курса рубля. Страна Чингисхана сейчас в моде среди бурят. «У нас имя завоевателя украшает витрины ресторанов, которые подают монгольские блюда и показывают фильмы с конными лучниками, степными пейзажами и кочевыми песнопениями».
«Не русские и не монголы»
«Где типично русские рестораны?» — спрашивает эколог Андрей Бородин. Он родился в семье бурятки и казака. Его семья тоже смешанная. Сам он ощущает себя советским гражданином. Мода в одежде, СМИ, рекламные афиши, фестивали — весь этот подъем «монгольской культуры», по его словам, контрастирует с отсутствием интереса к славянским традициям.
Однако Бурятия — не Чечня, и у русских пока что нет никаких причин для отъезда. «Отношение двух общин беспроблемные», — отмечает журналист Аркадий Зарубин. У восточных рубежей России на смешанные пары приходится треть всех семей. И даже самые большие бурятские патриоты, по возможности, отправляют детей учиться в Москву или Санкт-Петербург. Политика и сепаратистские идеи тут мало кому интересны.
Специалист по восточной истории Николай Цыремпилов рассказывает о страданиях своего народа: «Принудительный коллективизм вчера, стереотипы и расизм по отношению к азиатам сегодня — все это оставило след в нашем сознании. Теперь мы не русские и не монголы. Мы — мост между двух культур».
