22-летний улан-удэнец Николай Кожемякин, выпускник факультета журналистики Бурятского госуниверситета, в конце апреля погиб при странных обстоятельствах в войсковой части №61424 в селе Бабстово Еврейской АО. Молодой человек планировал связать жизнь с военной журналистикой. Он был единственным сыном у матери. За несколько дней до гибели Николай оставил на странице «Вконтакте» запись: «Осталось 3 месяца до дембеля....»
Преподаватели БГУ намерены оказать помощь семье и ищут телефон матери погибшего. Однокурсники Коли выражают соболезнования его родным в соцсетях. «Ужас! Я помню Колю... Сил маме», «Только университет закончил, вся жизнь впереди... Единственный сын...» - пишут они.
Это не суицид!
На вопросы матери озвучили сразу несколько версий – несчастный случай, суицид и убийство, сообщает издание «Сибирь.Реалии» (признано Минюстом иностранным агентом).
– Сначала сказали, что он совершил суицид. Потом – что выстрел был произведён в голову и пуля вылетела через глаз, то есть его убили. Потом его якобы обнаружили в лесу с выстрелом в висок, – рассказала «Сибирь. Реалии» мама Николая Анна Новолодская.
В итоге руководство части склонилось к версии «суицид». Однако Анна в это отказывается верить:
– После учений солдаты пошли на обед. Коля пообедал и отлучился в туалет, где его нашли. Ну, разве человек, который хочет себя убить, пойдёт есть?
Только спустя четыре дня после гибели сына Анна получила его тело. То якобы шла экспертиза, то не могли организовать авиаперевозку. Пришлось жаловаться в приёмную Шойгу.
Анна намерена наказать виновных в гибели её сына.
– Я наняла хорошего адвоката. Нам пришло постановление, где сказано, что нашли Колю за туалетом и сейчас вменяется статья «Доведение до самоубийства». Мы уже выяснили, что с ноября месяца пять солдат срочной службы, чьи имена уже известны, конкретно по этому подразделению «доили» у солдат деньги. Вроде бы главарь этой банды – детдомовец. Они отбирали у солдат по 2000 рублей, которые те ежемесячно получали, и ещё требовали денег. За весь период службы только я отправила туда около 10 тысяч по просьбе сына. Он говорил, то стена отваливается, на ремонт собираем, то на обмундирование. Были семьи, которые единовременно и 25 тысяч отправляли. Эта банда вела себя как на зоне, вымогая деньги.
Анна уверена, что в вымогательстве денег у солдат замешаны и офицеры.
– Я пыталась поговорить с Колей, расспросить, но было ощущение, что с ним рядом кто-то стоит. Слишком красиво он говорил. Всегда у него всё было «хорошо». Как-то он все же признался, что их прессуют, и я посоветовала обратиться к командиру. На что он ответил: «смысла нет». У меня сложилось впечатление, что этих детдомовцев подсылали просто-напросто, ведь они же наверняка с офицерами делились.
Две предсмертные записки
На самом деле что-то неладное Анна заподозрила ещё раньше, когда её сын в очередной раз оказался в лазарете.
– В ноябре я потеряла его, а он оказался в госпитале. За все время службы только по моим подсчётам он там был пять раз, но ведь может быть и больше. Тогда я узнала, что с ним лежал парень со сломанной рукой. Как выяснилось уже после, их там били. Заводили в сушилку и били, а начальство об этом все знало и молчало.
Анна разговаривала со многими солдатами из части. Все как один рассказывали о постоянных избиениях.
– С сентября неоднократно вымогали у сослуживцев сына деньги. Тех, кто отказывался давать, избивали и издевались. За четыре дня до смерти Коли его друга перевели в другую часть. У него приняли рапорт, а у Коли нет… Он должен был дослужить два месяца, и эти стрельбища – это был его последний экзамен. Он уже прошёл лучше всех НПУ (тест на нервно-психическую устойчивость). 160 вопросов за опредёленное количество времени он сдал с первого раза, хотя не всем удаётся его сдать сразу.
Отметка «отлично» по тесту также не укладывается в картину суицида. Не верит мама и в то, что сын добровольно написал две предсмертные записки.
– В деле фигурируют два письма. Второе мы, правда, так и не увидели. Одну записку нашли в кармане, другую в кепке. Мы собираемся провести экспертизу, чтобы понять, писал ли он под давлением. Могу предположить, что листочек, который нашли в брюках, он написал заранее. И видно, что он плакал, когда писал. Там буквы скачут, – говорит мама.
В записке Николай пишет, что его «не перевели добровольно из этого адского подразделения» и добавляет: «услышьте голоса и мольбы тех, кто ещё жив». Подробности своего ухода автор записки призывает искать в своём дневнике – он сейчас у следователя.
Адвокат, которого наняла Анна, говорит, что на вопросы следователей сослуживцы Николая отвечают неохотно.
– На сегодня следователь занимается сбором информации, допрашиваются все военнослужащие, которые знали Николая. При общении с другом погибшего я понял, что солдаты боятся. Тем не менее, 8 мая я отправил ходатайство следователю, чтобы допросили и приняли меры безопасности к одному из товарищей погибшего. В свою очередь, тот обещал подтвердить свои слова и стать свидетелем на суде. Он должен сказать, что было вымогательство и применялось насилие. Если причинно-следственная связь между вымогательством и наступлением смерти Николая будет установлена психолого-психиатрической экспертизой, то тогда будут привлечены к ответственности виновные. Мы также просили, чтобы провели анонимное анкетирование, нужно допросить и некоторых родителей. Если свидетели не побоятся сказать все следователю, тогда есть возможность выиграть дело, – говорит адвокат Станислав Скворцов.
Анна и адвокат не исключают версию и того, что суицид инсценирован.
На посмертным фотографиях парня видны множественные гематомы и ссадины на теле. С помощью снимков родные намерены «сломать экспертизу» и готовы пойти до конца, вплоть до эксгумации тела, уточняет «Сибирь. Реалии».
Как сообщал «Байкал-Daily», в апреле ещё одна трагедия с солдатом-срочником произошла в мотострелковой войсковой части № 69647 в Кяхте. 19-летний парень, тоже единственный сын у матери, погиб в результате огнестрельного ранения на стрельбище. По какой-то причине (сейчас её устанавливает следствие) автомат был заряжен не холостыми, а боевыми патронами.
