«Уважаемый Владимир Владимирыч, пишу вам я, Васильцова Лидия Алексевна из села Заречье, Кабанский район, многодетная мать. Шесть детей у меня, а у вас законов таких нету, чтоб вы мне помощь нормальную выделяли. Мне вот лес не выделяют. А положено — триста кубов. Еще чо… Живем худо, не путем. Помогите, пожалуйста, сколько можете, а то как рыба об лед бьюся. Это ж сколько денег мне надо, чтоб дом обшить, баньку новую поставить. А так сгниет у меня баня до талого, и че я делать буду?»
— И про квоту, — стучит желтым ногтем по табурету дядя Толя, — про квоту рыболовецкую напиши…
— Да не перебивай ты, Толя, едрит-мадрит! — прикрикивает Лида. — Мне ж тут на Путина надо шкуру свою надеть! А ты со своей квотой лезешь! Матерью шестерых детей быть хорошо, Владимир Владимирыч, ловко. А мне знашь как рожать еще охота — душа аж ноет! Пойду к соседке, понюхаю младенца — хоть успокоюсь. Я ж привыкла каждый год рожать. У меня организьм не отдыхает, получается. У меня инстинкт такой — еще охота. Но при наших условиях — сто сорок рублей на ребенка… Вы спросите: «А зачем ты столько рожала, дура?» А я ж верующая, аборты делать не могу. У меня и у матери много детей было. Я себе цель поставила. Как вам объяснить-то… Мои подруги и одноклассницы — спилися они. И мать с отцом мои пили. А я поставила себе цель: у меня будет много детей, я буду здоровый образ жизни с ними вести, буду рóстить их и жить ради них. Я и чай приучила себя пить без сахара — думаю: себе положу, а малому не хватит. Все-таки вы сами по телевизору рожать просили. Вот я и рожала. Теперь вы элементарно наденьте на себя мою шкуру и недельку в моей шкуре-то поживите… Ну че, ловко я письмо Путину написала?
На столе чугунок с недоеденной картошкой, прямо на клеенке тает слабосоленый омуль. Тускло горит лампа под низким потолком. С цыканьем бьются об нее мушиные тела. Приглушенный электрический свет проявляет на голубых стенах и беленой печи желтые пятна. Лида сидит на диване, болтая ногой. На Лиде джинсы, серая футболка, белые носки и большие резиновые сланцы.
— Ты пока там точку-то не ставь, — говорит Лида, и я ставлю многоточие. — Антонина, фельдшер-то, придет — у ней голова работает лучше моей, оконцовку допишет… Ой, спать пойду, — зевает она.
Дядя Толя поднимается из старого массивного кресла. Муж и жена выходят за порог времянки, боком прилепленной к низкой бане, и идут через темный двор к некрашеной избе, окна которой одеты в голубые наличники. С Байкала не ветром, а мороком приходит влажная прохлада».
Полный репортаж можно прочитать на сайте «Русского репортёра».
Текст, к слову, уже вызвал реакцию у читателей журнала. Они благодарят автора за «интересный, грустный и правдивый материал». А также предлагают материальную помощь главной героине. Читатели спрашивают банковские реквизиты, изъявляют желание выслать в Кабанский район женскую одежду и вещи.
