Аюра готовились передать в детский дом, и мы чудом его застали

– Наталья, как было принято решение?

– Почти три года назад я увидела в фейсбуке пост про Аюра и, конечно, обратила внимание на его фотографию – невозможно было ее не заметить. Я сделала репост и минут через 10 опять вернулась посмотреть на этого мальчика. Я сказала мужу Андрею, что надо как-то помочь этому малышу, и тогда же сразу родилась идея его усыновить.

Уже на следующий день я позвонила в Центр им. Шумакова и поговорила с лечащим врачом Аюра, мне очень важно было знать, смогу ли я справиться с уходом за ним. Врач сказал, что если соблюдать определённые правила, то сложностей быть не должно. Собственно, так и есть. А ещё через день мы с Андреем поехали знакомиться с Аюром. Его уже готовились переводить в Дом ребёнка Санкт-Петербурга, мы чудом успели его застать. Для меня это было трогательно и одновременно очень страшно.

– А какие-то предпосылки к решению усыновить ребёнка были?

– Абсолютно никаких. Мне казалось, что я столько в жизни добилась, что вполне могу поделиться накопленными силами. Я чувствовала себя очень уверенно, я понимала, что достигла многого – и в карьере, и в семье – у меня уже выросли дети, и у меня много энергии, свободного времени, финансовых возможностей, управленческого ресурса, и я должна этим делиться.

У меня самой 13 лет назад был опыт очень серьёзное заболевание, год я лежала в больнице, почти полностью удалено правое легкое. Борьба за жизнь была тяжёлая, но болезнь отступила. Я особо об этом не говорю, но раз в год, в день борьбы с туберкулёзом, публично обращаюсь ко всем с призывом пройти обследование. Сама ежегодно прохожу обследования.

Тогда, 13 лет назад, я вышла из больницы без каких-либо гарантий, как я говорю, меня отпустили «погулять». И длительное время у меня было ощущение, что я должна отблагодарить жизнь за это. В больнице я видела детей, которые там подолгу лежали, вообще это скорбное место, очень грустно там было, особенно детям.

И когда я увидела Аюра, всё сошлось – и мой нерастраченный потенциал, и ощущение братства, ведь он тоже перенёс очень тяжёлое заболевание, и вообще всё. И я стала собирать документы.

Сейчас я уже понимаю, что это должно было произойти, даже мой брак с Андреем был как бы предэтапом ко встрече с Аюром. Андрей, сейчас уже бывший муж, сам нуждался в поддержке. Он старался решить свои проблемы, прошёл ряд реабилитационных программ и первое время вполне успешно работал. Но всё же он не сдюжил, не хватило воли к жизни, ему оказалось проще вернуться в свое нездоровое состояние. Он просто сошёл с дистанции.

Дочь сказала: «Мама, ты что, обалдела?!»

– Как отнеслись к усыновлению родные?

– Это была большая проблема. Сейчас-то всё отлично, Аюра все обожают. Но тогда мама сказала: «Понимаешь, в чем дело – он на тебя не похож. Есть такой стереотип, что если ты усыновляешь ребёнка, то ты должен делать вид, что он твой». А у меня даже мысли не было, что кого-то заинтересует, что он на меня не похож. «И потом, – продолжала мама, – это маленький ребёнок, и он уже инвалид. Это же большая ответственность! А у тебя столько работы, и как ты все это будешь волочь, непонятно». И по всем этим пунктам мама была абсолютно права.

Моя дочь Мила, ей тогда было 15 лет, сказала: «Мама, ты что, обалдела?!» То есть ей эта идея категорически не понравилась. Она меня очень ревновала. Мила – девушка с характером и просто чинила мне козни – она понимала, что у нее есть юридические рычаги воздействия, и отказывалась подписывать согласие. Я знала, что это просто какое-то недоразумение, потому что Мила очень добрая девочка. И я уже была готова привлечь психологов ШПР (школы приемных родителей), но она сама смягчилась, хотя все равно было много скепсиса, типа: «Ну-ну! Посмотрим!»

А вот сын Данила принял мою идею сразу, ему было тогда 20 лет. Он был первым человеком, с кем я этим поделилась. И он сказал буквально так: «Мама, я тобой горжусь. Это поступок. Я тебя поддержу». И действительно так и есть. Он живёт отдельно, но когда мы видимся на даче, Данила и таблетки Аюру даст, и горшок за ним вынесет, и вытрет нос, и переоденет, и покормит-напоит. Данила вдумчивый, глубокий человек, и это событие в нашей семье он принял очень серьёзно.

Мама моя сейчас Аюра обожает, и после совместных выходных он приезжает совершенно избалованный, потому что не знает отказа ни в чем!

У нас в Подмосковье есть большой дом с огромным садом. И я мечтаю, что мы там будем жить не только летом, а круглый год. Все соседи Аюра всегда приветствуют, говорят что-то приятное, и я понимаю, что и для них это тоже какой-то важный опыт.

Как-то мы встретили таксиста, он был калмык по национальности, они тоже буддисты и ближайшие родственники бурят. Он тоже очень серьёзно отнесся к Аюру, и я ему оставила свои координаты, сейчас он часто пишет нам по-отечески теплые эсэмэски – куда можно с Аюром сходить, где какие проходят национальные мероприятия.

Хорошо, что есть фейсбук, оказывается, есть целое сообщество «Буряты в Москве», да мы общаемся не только с московскими – и с Улан-Удэ, и с Германией. Очень важно, чтобы Аюр жил в контексте своей национальности – знал культуру, выучил язык.

– Часто спрашивают, почему сын не на вас похож? Вообще, бывает, что к нему относятся как к нацменьшинству?

– Разные есть люди, для меня тут проходит четкая ватерлиния: деликатные чуткие люди на эту тему ничего не говорят, а вот другие позволяют себе задать любой вопрос. Меня это нисколько не задевает, но иногда утомляет – я отвечаю на эти вопросы как минимум раз в день. Иногда говорю, что муж – бурят, иногда, что Аюр приёмный сын.

Сам Аюр пока не понимает, что внешне отличается от других. Но, в принципе, в Москве много людей с азиатской внешностью, поэтому не думаю, что у Аюра будут с этим проблемы. После усыновления в свидетельстве о рождении у него сейчас написано, что он родился в Москве.

Наталья Бурдина, 25 июля 2017 г. 
Сегодня был очень вязкий день. Тяжёлый и липкий, как липы у нас во дворе, что загадили всю машину тягучими каплями сиропа. Я вымоталась в безобразие, еду такая каменно-ватная в садик за Аюром. На выходе людно: старшая группа пилит с прогулки. Аюр рванул за ними – он мастер общения. Вдруг я слышу слово «китаец». Адресовано Аюру. Тихо, но достаточно отчётливо произносит девочка лет пяти, потом ещё раз и ещё. Вторая девочка подхватывает речитатив. Аюр не дует в ус. Я смотрю ей в лицо, она, глядя на меня, продолжает бубнить свою мантру. На тот момент у меня не было ни одной идеи, как реагировать. Да у меня и сейчас их, идей, нет. Как поступать в подобных ситуациях. Где действующие лица – дети, где чувство такта ещё не выкуклилось, где руководствуются простыми реакциями. Я, повращав глазами, схватила Аюра за руку и пошла к выходу, не найдя слов, аргументов. А что бы сделали вы?

К тому же очень важно, как мы, его семья, будем это подавать. У нас есть чётко сформированная позиция – мы считаем наши внешние различия в семье нормой, и когда Аюр вырастет и все поймет, он примет это легко.

Большой человек, просто пока ещё маленький

– А не было такого: ой, что я наделала?

– Нет. Хотя, конечно, первое время было очень сложно. Я уставала, срывалась, не выдерживала эмоционально. Я не очень люблю разные психологические теории, считаю, что чувствовать и думать надо сердцем. Мне кажется, что вся сила внутри самого человека, и со мной это работает.

– Как менялся Аюр?

– Вначале он был очень покладистым, у него не было своего мнения, он на все отвечал покорным согласием. И для нас было отличной новостью, что вообще-то он парень с характером! Он уже сейчас мужичок. Причём роль женщины и матери он уважает, но видно, что он всегда всё сказанное мной делит на два. (Смеется.)

У Аюра ещё небольшая жизнь, но столько уже всего изменилось! Я помню, как наступил тот экватор, когда в семье он провёл больше времени, чем в детском доме. Сейчас Аюр чувствует себя в безопасности, более того, он уверен, что он – центр вселенной, он очень открыт и благодарен миру, и мне это очень приятно. Он абсолютно точно большой человек, только пока ещё маленький. Он всё понимает, у него есть какое-то очень глубокое знание жизни и мудрость, поэтому с ним как-то неудобно общаться как с младенцем. Это не мистика, это доказано очень многими примерами.

У него какая-то невероятно пробивная жизненная сила. У него есть абсолютная уверенность, что его все любят. Он со всеми разговаривает. Стоим с ним на кассе, он берет машинку, там всегда есть игрушки, чтобы дети выпрашивали, у нас уже 500 таких машинок, он понимает, что я не куплю. Осматривается, видит дядю и показывает ему – мол, эх, так хочется машинку. И дядя, конечно, говорит: «А давай я тебе куплю машинку?» Вот у него все так! Великий коммуникатор.

Считаю, он имеет право отставать в развитии

– Есть ли у него задержки в развитии?

– Надо понимать про болезнь Аюра. До пересадки печени он фактически умирал – был жёлтый, тощий, почти не ел и не пил. А после трансплантации печени он месяца три находился один в палате, все заходили к нему только в масках, это понятно, это было обусловлено необходимостью.

Аюр пока говорит мало слов, но я особо не беспокоюсь, все же у Аюра болезнь отняла целый год! Он и ходить начал в год и семь месяцев. Но он абсолютно все понимает, и я уверена, что он вот-вот заговорит. Аюр ходит в детский сад, хотя изначально были предупреждения врачей, что ему нельзя в дошкольные учреждения из-за иммуносупрессии, но практика показала, что опасения были преувеличены, и Аюр почти не болеет, посещая садик. Конечно, мы стараемся не пользоваться общественным транспортом, не посещать людные места.

Проблемы с речью, конечно, есть. Но Аюр столько всего пережил за свою жизнь, что мне очень хочется его поберечь. У него все ручки исколоты дорожками – кровь брали миллион раз! И я не хочу никаких дополнительных встреч с врачами, педагогами, психологами. Он, я считаю, имеет право отставать в развитии. У него возраст «минус один год» фактически. Я, мама, вижу, что он развивается, я вижу прогресс. И не надо тревожиться. Когда я пойму, что пора – я подключу специалистов.

– В Аюре ничего не раздражает?

– Ничего. Мне нравится его запах, мне нравится целовать его в двойную макушку. Я сейчас сделаю серьезное признание: во мне нет особого трепетного удушливого материнства. Я просто всех своих детей очень люблю, я за них порву любого, я понимаю, что они должны быть накормлены, приголублены. Существует физиологический уровень, когда четко понятно: свой-чужой. Не знаю, как у других, но у нас как-то все спокойно прошло. Моя мама обожает его тискать и твердит: «Ну он же наш!»

– Какие у него проявляются способности, склонности?

– Аюр очень любит лицедействовать. Не очень любит много двигаться, и вовсе не потому, что слаб физически, просто он такой. Но в футбол играть любит, если есть возможность погонять мячик, делает это с удовольствием. Ему нравится изображать супермена, наверное, насмотрелся мультиков. Представляю уже, как он будет декламировать стихи!

И у Аюра потрясающее чувство юмора, но, говорят, буряты все юморные. Это еще раз подчеркивает, как бурятская культура глубоко вшита в кровь этого мальчика. Обожает слушать бурятские сказки, музыку.

Он очень любит плавать в бассейне. Зимой мы ездили в Турцию, это была его первая заграничная поездка, и там он очень полюбил воду, просто не вылезал из бассейна. Раньше он очень боялся мыть голову, хотя, конечно, у него специальные мягкие детские шампуни, а после Турции он сам обливает себя из душа и в садике с удовольствием ходит в бассейн.