18 апреля отмечает 85-летний юбилей Евгений Иванович Карпенко – человек, без которого трудно представить достижения энергетической отрасли Бурятии. В преддверии юбилея наш корреспондент побывал в гостях у Евгения Ивановича.

 
Призвание – энергетик

- Меня всегда интересовали сложные технологии, и, наверное, поэтому я решил стать энергетиком. После окончания в 1956 году Горного техникума меня направили работать в Бурятию, на шахту.

 
Спустя год перевели на Гусиноозёрскую ЦЭС. Начинал я машинистом турбины, был начальником смены, затем – главным инженером. Тогда наша Гусиноозёрская станция была небольшой, общая установленная мощность составляла 10 МВатт, в том числе три энергопоезда, и до 1962 года я работал главным инженером.

 
Однажды директор станции Нодельман предложил мне перейти на работу на станцию в Каменск: «Там такой беспорядок, необходимо навести порядок, наладить устойчивую работу Тимлюйской ТЭЦ», - убеждал он меня.

 
Эта ТЭЦ в то время была небольшой, как и все мелкие станции, работала локально. Однажды там несинхронно включили турбину, загнули вал, и меня направили исправлять ситуацию. Я разобрался в причинах поломки, да так и остался директором предприятия.

За пять лет моей работы совместно с коллективом станции и специалистами «Бурятэнерго» удалось-таки исправить недочёты: внедрили систему гидрозолоудаления, реконструировали котлоагрегаты со слоевым сжиганием, увеличив их производительность до 20 тонн пара в час, и с учётом четырёх энергопоездов установленная мощность станции достигла 30 МВатт.

 
Когда освободилась должность начальника производственно-технического отдела Улан-Удэнской ТЭЦ, перебрался в столицу республики и в течение года трудился на этом ответственном и хлопотном посту. Затем меня назначили главным инженером, и до 1973 года я трудился на этой должности. Станция в то время была стабильной, мы занимались освоением новой техники, модернизацией оборудования. Среди рабочих было немало тех, кто трудился в годы войны, дисциплина была хорошей, хотя иной раз и происходили нештатные ситуации.

 
А в конце 1972 года мне предложили возглавить строительство Гусиноозёрской ГРЭС.

У руля флагмана

- Вступив в эту должность, я сделал своего рода круг. Ведь я начинал здесь работать, с 1956 по 1962 годы, и вернулся спустя несколько лет. Прежде всего, мне было очень интересно возглавить столь крупное строительство, хотя и был опыт реконструкции на больших предприятиях. Открывались, конечно, обширные возможности, но и ответственность была огромная.

 
Проблем было непочатый край. Гусиноозёрск, только недавно получивший новый статус, трудно было назвать городом в полном понимании – имелись проблемы с водоснабжением, очистными сооружениями, теплом – на тот момент здесь была лишь небольшая котельная.

Прежде всего, нужно было решить вопрос с нехваткой рабочих рук и жильём для строителей. Строил станцию Новосибирский трест «Сибирьэнергострой», и к нему было подключено шесть других трестов – строительных, специализированных. Численность строителей насчитывала на тот момент максимум семь тысяч человек.

 
Для них временно были построены 500 домиков, многие из которых потом сгорели. Позже были выстроены общежития для строителей по Степной. Кроме жилья, не хватало тепла и воды: мы построили очистные сооружения, водостанцию с системой очистки, провели теплотрассы, реконструировали электросети, и только тогда получили возможность вплотную заняться строительством станции.

 
Хотя и случались перебои с поставками кирпича, крупнопанельных конструкций для домов, но в короткие сроки выстроили ключевые объекты соцкультбыта – четвёртую школу, больницы, загородный профилакторий, пионерский лагерь.

 
Так начиналось строительство Гусиноозерской ГРЭС. Был вырыт котлован под трубу, запустили пусковую котельную и начали возведение фундамента главного корпуса. В декабре 1976 года запустили первый энергоблок, и тогда же меня утвердили директором Гусиноозерской ГРЭС. Появилось два коллектива – строители и эксплуатационники. И каждый последующий год мы запускали по одному энергоблоку.

 
- Расскажите об оснащении станции. Ведь на то время сюда поставляли передовое оборудование?

 
- Да, для Сибири это была крупная станция: её суммарная мощность составляла 2 миллиона 200 тысяч киловатт, было предусмотрено 10 турбин по 220000 киловатт.

 
Конечно, в то время в республике был громадный дефицит электроэнергии. Пропускная способность имевшихся линий была недостаточной для передачи электроэнергии, часты были веерные отключения. Потому первый блок станции все ждали с большим нетерпением.

 
Первая очередь станции предусматривала шесть энергоблоков, но из-за отсутствия надлежащего качества топлива ограничились строительством только четырёх блоков.

Камнем преткновения стал некачественный, высокозольный уголь. Для котлов с системой жидкого шлакоудаления, эффективных в плане экологии и с оптимальными массогабаритными размерами, требовался уголь с низкими плавкостными характеристиками. Всё произошло из-за недостоверных исходных данных по топливу при проектировании станции и нарушения технологии добычи угля.

 
Эта печальная страница в истории Гусиноозерской ГРЭС отрицательно сказалась и на коллективе станции, и на её работе – всё упиралось в пресловутое качество угля. Комиссия из министерства, обследовав станцию и Холбольджинский угольный разрез, пришла к выводу: необходимо строить котлоагрегаты с системой сухого шлакоудаления.

 
В ходе проектирования второй очереди ГРЭС мы запустили два энергоблока, уже используя тугнуйский уголь, поэтому обошлось без проблем. Да, мы пытались найти нужный уголь для сжигания в котлах первой очереди. Но только много позже удалось найти оптимальный сорт угля – Окиноключевский. И сегодня ведётся реконструкция котлоагрегатов станции для перевода их на этот уголь.

 
Уверен: если бы не проблемы с топливом для котлов с жидким шлакоудалением, развитие станции не затормозилось бы, и сегодня наша ГРЭС стала бы по праву флагманом энергетики не только Бурятии, но и Восточной Сибири.

 
- Евгений Иванович, Вы в общем отдали станции больше четверти века. Расскажите о тех, кто, кроме Вас, стоял у истоков предприятия.

- Это, безусловно, мои друзья-коллеги С. А. Мельников, Г. О. Борисов, Г. А. Уфимцев, замдиректора по капитальному строительству, главные инженеры станции А. Г. Кузнецов, Б. Ф. Лунин, Е. И. Травкин, В. С. Яковенко, И. И. Григорьев, Т. П. Мункуева, Л. И. Белякова, И. И. Платонов, Л. Ломакин, З. К. Живцова, Н. Плюснин и многие-многие другие.

 
Коллектив рос, но и текучка была немалой – в первую очередь, из-за бытовой неустроенности. Проблема была в том, что многие вчерашние выпускники энергетических техникумов при Томусинской и Беловской ГРЭС, отработав у нас на станции год-два, уходили в армию и больше не возвращались. А когда мы наконец создали энергетический техникум непосредственно в Гусиноозёрске, наши доморощенные кадры уже никуда не «исчезали», даже после армии оставаясь работать на станции, и текучесть прекратилась. Немало осело в наших краях и приезжих ребят, у многих из них трудовые династии, жизнь которых неразрывно связана со станцией.

 
В эпоху перемен

После ввода в эксплуатацию второй очереди работа станции обрела стабильность, постепенно решались вопросы социальной инфраструктуры, но грянули «лихие 90-е», и появились проблемы иного рода – перебои с зарплатой, обеспечением.

 
- Расскажите, как удалось пережить те времена?

- Как выход, я обосновал важность развития сельского хозяйства. Построили рыбохозяйство, где добывали 300-400 тонн карпа. Кроме того, чтобы обеспечить население продуктами питания, разводили около 1200 голов крупнорогатого скота, создали свинокомплекс. Совместно с Ехэ-Цаганским совхозом разводили до 8000 голов овец, держали три гектара теплиц.

 
Всё это позволило нам полностью обеспечивать работников станции и их семьи продуктами питания, хотя всё же порой приходилось рассчитываться с людьми машинами, одеждой – напряжёнка с зарплатой в то время была везде. Тем не менее, коллектив станции и их семьи были довольны хотя бы тем, что на столе всегда было мясо, молоко, рыба, овощи.

 
Конечно, такие вещи неприятны сами по себе, но они закалили всех нас, и мы с честью выстояли в те времена.

 
Наука на службе энергетики

 
- В 1994 году мы впервые осуществили безмазутный пуск котлоагрегата. А до этого на пуск одного энергоблока требовалось порядка 100 тонн мазута. Удалось снизить в разы вредные выбросы в атмосферу и сэкономить на стоимости топлива. К тому же при длительной работе котлоагрегата на мазуте происходит низко- и высокотемпературная коррозия поверхностей нагрева котлоагрегата.

 
В 1995 году на базе лаборатории плазменно-энергетических процессов при ГРЭС был создан Отраслевой центр плазменно-энергетических технологий под моим руководством. Нам удалось создать высококвалифицированный коллектив учёных и специалистов.

 
Центр обрёл мировую известность – мы проводили конференции с участием ведущих учёных со всей Европы и мира – из Франции, Англии, Германии, Канады, Югославии и других стран. 

В свою очередь, также активно работали над внедрением наших технологий в странах СНГ и Европы, а также в Монголии и Китае – в течение четырёх лет в городе Харбин на севере страны и в городе Наньчан на юге. К сожалению, с китайскими партнёрами было непросто – в первую очередь, в плане финансирования. Правительство России отказало нам в финансовой помощи, сославшись, что оплатить должны власти Поднебесной. Однако мы обещанного финансирования со стороны китайских товарищей так и не увидели. В Наньчане тоже интеллектуальная собственность была передана китайским партнёрам.

 
Опережая время

- Сжигание угля само по себе грязная технология, к тому же для каждого котлоагрегата требуется свой сорт топлива. А результатом разработки плазменно-энергетических технологий явилась «всеядность». Основным компонентом нашей технологии является плазменная топливная система, в которой проходит термохимическая подготовка угля к сжиганию, идёт процесс газификации, для бурых углей это 50-60%, остальное – коксовый остаток. Данная технология очень перспективна. Можно на треть уменьшить габаритные размеры котлоагрегата, а если удастся создать высокоресурсный плазмотрон, за этой технологией сжигания угля – будущее в теплоэнергетике.

 
Ещё один шаг вперёд – соединение плазменно-энергетической технологии с циклонной. В итоге удалось уменьшить массогабаритные размеры, эффективность золоулавливания выросла до 97%, и появилась возможность сжигания в котлоагрегатах даже некачественного угля – низкокалорийного, высокозольного.

 
К тому же плазменно-циклонные установки эффективны не только в энергетике, но и в строительстве, при утилизации бытовых отходов. Ещё один фронт применения – при плавке базальтов. Таким способом можно производить до двухсот видов продукции в различных сферах жизнедеятельности, и задача состоит в том, что необходимо развивать данную технологию.

 
Мы с этой технологией, можно сказать, шли с опережением времени. Когда работали по программе «Коперникус» совместно с пятью странами СНГ и Европы, Локвуд, контролёр со стороны западных партнёров, говорил с восхищением: «Вы опередили нас на 10-15 лет!».

 
К сожалению, данная технология сейчас применяется на практике только в Гусиноозёрске и в Словакии. Всё дело в том, что РАО «ЕЭС России», несмотря на обещания, так и не обеспечило нам внедрение этих технологий на тепловых электростанциях. И это невзирая на положительный мировой имидж и обширное международное сотрудничество.

 
По этой тематике написано свыше десяти монографий, созданы учебные пособия. Чтобы осваивать технологию на практике, мы создали при ВСГТУ кафедру «Тепловые электрические станции» со специализацией «Плазменно-энергетические процессы и технологии», специальность «Нетрадиционные технологии на тепловых электростанциях», а также открыли филиал университета в Гусиноозёрске – для подготовки инженеров-теплотехников со специализацией в области плазменно-энергетических технологий. Также на протяжении 12 лет я возглавлял открытый нами Совет по защите докторских и кандидатских диссертаций в этой области.

 С коллегами по кафедре ВСГУТУ, 2004-2005 гг.

 
- Евгений Иванович, что же мешает распространить технологию?

- Мы неоднократно пытались выйти на грантовую поддержку, но не удалось найти финансирование, хотя нам говорили, что наша технология – самая передовая. Но при реорганизации отрасли наш центр не обеспечили финансово и фронтом по внедрению плазменных технологий. В 90-е отраслевая наука оказалась никому не нужной. А сейчас наш центр весь разграблен, и от оборудования практически ничего не осталось. Нет научной базы, практически весь наш коллектив ныне трудится на ГРЭС. Если найдётся источник финансирования, тогда, быть может, удастся, наконец, внедрить наши разработки на практике. Нужно доказать финансовую эффективность проекта. Многим учёным из разных стран до сих пор интересна наша технология.

 
Под пятой монополиста

- Когда я сюда переехал, построил дом, тариф был равен 480 рублей. И даже сегодня максимальная оправданная стоимость одной гигакалории тепла - 600-700 рублей.

Почему же в Бурятии тарифы выше в два раза, чем в соседнем Иркутске или Чите? Всё дело в ТГК-14 – компании-монополисте. Я не раз заявлял: чтобы снизить тарифы, нужно провести независимый энергоаудит, чтобы разобраться в деятельности ТГК-14, ведь налицо обман. Но до сих пор ничего не сделано.

В 1960-е годы в Улан-Удэ было лишь четыре котельные, и все они были нужны для работы крупных предприятий – на Стеклозаводе, Мясокомбинате, авиазаводе и заводе мостовых конструкций. И даже тогда стояла задача – убрать их, чтобы не загрязнять город.

А на сегодня в Улан-Удэ свыше 100 котельных. Это же огромный источник выбросов вредного для иммунитета человека бензапирена, который накапливается в организме человека, в земле и атмосфере. Кроме того, сегодня ТЭЦ-1 оказалась практически в центре города, хотя раньше и находилась на отшибе: тепловые станции по проекту обязаны выносить за пределы города.

 
Фатальная ошибка допущена и при строительстве ТЭЦ-2 – вместо того, чтобы построить вначале главный корпус станции, возвели пиковую котельную, предназначение которой – работать лишь на пике нагрузок в зимнее время, в трескучие морозы.

 
В свою очередь, из-за высоких тарифов на теплоэнергию товары становятся неконкурентоспособными, а все объекты торговли и соцкультбыта обзавелись своими автономными котельными, чтобы не переплачивать за тепло.

 
Неумеренное повышение тарифов – это искусственное явление. Ведь в соседних регионах тарифы на тепло ниже практически в полтора-два раза. Из-за этого мы потеряли стимул для внедрения централизованного теплоснабжения и закрытия неэффективных котельных. В этом направлении никакой работы не ведётся, кроме разговоров.

 
- Вас нередко называют одним из зачинателей бурятской энергетики. Согласны ли Вы с этим?

- Да, конечно, я в энергетике с 1957 года, один из той команды, которая занималась развитием энергетики в республике. Кстати, в то время «Бурятэнерго» держало ответ непосредственно перед обкомом партии и кровно было заинтересовано в повышении надёжности, экономичности и всего остального. А сейчас всё распалось, потому ничего и не могут сделать с тарифами. В то время потери при транспортировке одного киловатт-часа электроэнергии не превышали 15%, а сегодня этот показатель вырос до 60%. Это в корне неправильно.

 
Работать, пока есть силы

 
- Сегодня меня радуют сын Юрий, двое внуков, а супруга, родная моя Александра Степановна, недавно скончалась. А прожили мы с ней 60 лет.
Я же целиком отдавался работе, порой даже ночевать приходилось, как, например, в Каменске или на строительстве ГРЭС. И, если бы у меня не было такого надёжного тыла, я бы ничего не смог сделать.

- Юбилей, по традиции, – повод подвести итоги. Есть ли моменты, о которых Вы жалеете? Довольны ли прожитыми годами?

- Оценивая пролетевшую жизнь, я нисколько ни о чём не сожалею, хотя с детских лет испытал немало трудностей. Я рано остался без родителей, и пришлось рассчитывать только на себя. Но, может быть, это меня и закалило. И я никогда ничего не бросал на полпути – всё, что задумано, старался выполнять, всегда работал над собой. Я прожил достойную жизнь, и сожалеть не о чем.

 
Даже сейчас передо мной немало нерешённых вопросов, и есть большие задумки. Хочется довести до конца разработки плазменно-топливных технологий, это моя главная задача. Чтобы они применялись на практике, принося пользу людям. Чтобы технология была не просто в книгах, а служила во благо.

 
Сколько мне отведено в жизни, буду до конца работать. Кто-то скажет – сколько можно работать?! 70 лет я уж точно отработал, нынче у меня будет 65 лет трудового стажа, но пока есть время и энергия, буду трудиться. Главное мое кредо: «Всё сделать и познать невозможно, но быть и оставаться человеком – это в наших силах».

 
- Евгений Иванович, Ваши пожелания землякам-селенгинцам.

- Во-первых, хочется, чтобы развитие сельского хозяйства и промышленного производства в Селенгинском районе достигло былых высот, а коллективу Гусиноозерской ГРЭС пожелаю успешного завершения текущей модернизации станции и дальнейшего развития. Для меня Бурятия и особенно Селенгинский район – моя вторая родина, которая послужила моему становлению как специалиста, и я очень благодарен моим теперь уже землякам. Желаю каждому из них удачи и процветания!