Все восемь лет на посту министра культуры Тимур Цыбиков скандализировал общественность уже самим фактом того, что он есть. И словно дразня раздраженных министр регулярно будоражил публику … ну, назовем их экстравагантными, поступками и ситуациями, которые он генерировал с разной степенью умения и необходимости, но всегда с одним и тем же результатом – ва-у!

Страсть к эффектам, видимо, свойство личности, недаром министр так любил подниматься на сцену по поводу, а чаще всего, без него, и каждый раз, когда он выходил, складывал руки, делал вдох, блестя глазами и сияя улыбкой, было видно, что в свете софитов ему хорошо, тут он на месте, тут он счастлив так, что еще немного и запоет! Ему и правда надо было быть артистом, и артистом исключительно легкого жанра – оперетта, мюзикл, шоу, коронная роль - Билли Флинн, коронный номер - «шику-блеску дай»!

А в реальности все гораздо прозаичнее. Молодой человек тридцати с небольшим лет в пост-кризисный 2009 год получил себе на голову должность, которую принято называть «расстрельной», а к должности прилагались руины отрасли, советской по смыслам, духу, и плоти.

И дух и плоть эти проявились на прошлой неделе в виде собрания культурной общественности, преимущественно пенсионного возраста, но по-пионерски (даром что собрались в ТЦ «Пионер») боевитой и злокусачей, и, как и положено «неуловимым мстителям», оснащенной засланным казачком в правительстве. Можно, конечно, поверить в то, что семь месяцев культурная общественность сидела ровно, сидела, вдруг, неожиданно даже для самой себя, вскрикнула об отставке министра культуры, а Вселенная взяла и откликнулась. Но, скорее всего, это была попытка быстрого реагирования на слив информации о том, что кресло освободится. Ведь до того гладко «совпало», что отставка выглядит, как победа «истинных носителей культуры и традиций». «Носители», и, наверняка, они сами уже поверили в силу своего влияния на нового Главу республики. Помнится, так же они верили в свое влияние на господина Мархаева, регулярно натравливая его на Цыбикова, пока лет 5-6 назад одна газета не опубликовала карикатуру на главу бурятских коммунистов, изобразив его куклой-марионеткой, с соответствующим текстом в придачу. Прямо в день выхода газеты Мархаев позабыл не только о министре культуры, но и в принципе, о культуре и ее «истинных носителях и хранителях», которым ничего не оставалось, как погрузиться в вялотекущее ожидание реванша.

А когда уже стало можно бежать спасать бурятскую культуру, оказалось, что медитировать-то надо было не на образ врага, а на достойную министерского кресла… фигуру. Поэтому в кандидаты хватали на бегу, тех, кто с краю стоял, на глазок руководствуясь уникальным (хоть патентуй!) критерием министерских компетенций - «очень неплохой мальчик». Именно так охарактеризовала предложенного на должность министра культуры юного ленинца Баира Цыренова, одна участница собрания. Мерка эта универсальна, под нее, при желании, можно отформатировать и другие креатуры сообщества, включая девочек. Дело же не в гендерной принадлежности того«мальчика» на побегушках, которого желает видеть в министерском кресле каждый из «носителей и хранителей», а в том, чтобы «мальчик» хорошо бегал по делам и личным нуждам своего протеже

Жалцанов и Бадлуев, пожалуй, единственные на этом собрании, кто думал о будущем. О своем будущем. Эрдени Жалцанов назвал кандидатом своего друга и однокурсника. Бадлуев своего… младшего товарища, ибо своя рука – владыка, особенно в ситуации, когда надо выбивать миллиарды на строительство здания, а, кроме того, руководитель «Байкала» никогда не скрывал, что культура Бурятии, это «Байкал» и только «Байкал», и, значит, львиная доля бюджета сферы, львиная доля ее материальной базы, должны работать на «Байкал», чему, кстати, министр Цыбиков и сопротивлялся все время своей работы.

Итак, первое и главное, что хочет общество «истинных носителей бурятской культуры» от министра культуры, чтобы он был «очень неплохой мальчик». Другие «компетенции», которым должен обладать министр культуры, общественность охотно продиктовала СМИ, это: знание бурятского языка, поддержка только своих (Бадлуев и «Байкал», «Ночь ёхора», Жалцанов, Союз художников, Союз композиторов, бурятская музыка для сельской молодежи на сцене филармонии, и т.п.,), закрытие чужих - «Голос кочевников», воспитание сельской молодежи, повышение зарплат.

Идеальная, для общества «носителей бурятской культуры», картина местной культурной жизни такая: нет филармонии (зачем бурятам филармония?); в оперном, во всех труппах никаких приезжих артистов, и гастролеры никакие не ездят, ибо хватит кормить чужих; по этой же причине уволят всех приезжих специалистов, на всех руководящих позициях будут только свои – балетмейстеры, дирижеры, режиссеры, художники; все постановки ставят только свои, бурятские, постановщики, выставки проводятся только своих, бурятских, художников, музыка звучит только бурятских композиторов. Из фестивалей только «Ночь ёхора». На всех сценах города, и по телевизору смотрим только «Байкал». Кругом своя, отдельная от всего остального мира, бурятская культура. Такой вот северокорейский образ будущего культуры Бурятии...

Тех, кому сейчас от 20 до 40 лет, картина этой резервации перепугала так, что публичные сожаления по поводу отставки министра превратились почти в поминки по своему будущему. То, что Цыбиков оставил, преданных ему и полагающихся на него, людей, не полными надежд, уверенными в себе, в своих силах, и своих перспективах, а с чувством полной безнадежности, в растерянности, страхе, и беспомощности – самый печальный итог работы министра, и в человеческом смысле, и в должностном. Но с другой стороны, не сирот малых оставил, сам он, как уже было сказано, в 30 с небольшим стал министром. И, пришел, как уже было сказано, на развалины. «Общественность», которая несколько лет молчала-молчала (аскеза, наверное, у них такая была) и вдруг так громко и смело вскрикнула «Долой!», она ведь эту свою культурную «Северную Корею» в своем воображении построила давно, всегда в ней жила, и продолжает жить. И теперь пытается взять реванш и протащить в будущее этот образ своего воображаемого прошлого. Воображаемого, потому, что крики «только своё, своих, своим»раздаются с конца 80-х годов, и катализатором для возникновения «свойской» тенденции стала фигура тогдашнего главного балетмейстера нашего оперного, Олега Игнатьева. То есть, культура Бурятии тотально закрытой никогда не была, а резервация, как идеальный образ сформировалась в среде отдельных личностей, как выражение их инфантильности и комплексов нереализованности.

При этом, в головах у «истинных носителей бурятской культуры» энтропия какого-то, просто необратимого свойства. В их сознании идеальное категорически не сходится с реальным, и надежд, что когда-нибудь сойдется, практически нет.

Взрослым людям надо уже как-то набраться психологической зрелости и признаться себе, что именно в пору их жизненной и профессиональной активности формировались все те кризисы, которые местная культура не в состоянии преодолеть, и именно они, их поколения несут ответственность за развал и за то, что ментально культура Бурятии осталась в 70-х годах прошлого века. Если, по мнению «истинных носителей бурятской культуры» министр Цыбиков «все развалил» за восемь лет, то логично было бы «носителям» публично признать, что в пору их творческой зрелости и активности, с начала 90-х гг., ни один министр культуры Бурятии культуру не развивал. Не. Развивал. Никто. Не. Ставил. Такую. Задачу. Просто жили. Дорога есть, поезд по ней катится, едем. То, что дорога по кругу, не важно, едем же.

Никто, ни один министр не соотносил культуру Бурятии с изменениями в мировом времени, никто не рассматривал ее как динамичную частицу динамичного культурного поля страны и мира. Никто трезвым, свободным от шор идеализации, умом не оценивал прошлое бурятской культуры, и не стремился признать ошибки былой культурной политики ошибками. Никто не начал работу над ними. В момент, когда народам республики, в поисках идентичности нужна была прежде всего правда о прошлом, правда о себе, пусть болезненная и страшная, но честная, культура, как хранилище культурных кодов, исторической и культурной памяти, должна была стать пространством общественной рефлексии и катарсиса. Но именно тогда деятели культуры, те самые, которые сейчас готовы сунуть в кресло министра культуры кого угодно, хоть Бато Багдаева, ударились в беспробудную энтропию, и чем шире и глубже становился разрыв между идеализированным пониманием прошлого и реальной картиной, тем сувенирнее становился облик бурятской культуры, а «носители» её всё «бронзовее» и «бронзовее».

И случилось это потому, что не только ни один министр культуры никогда не воспринимал вверенную ему отрасль, как институт жизни, институт живого общественного сознания, а сама культура, в лице своих деятелей, так себя не осознавала!

В 2009 году, заступая на пост министра, Цыбиков принял отрасль, лежащую в руинах глубочайшего системного, кадрового, и морального кризиса! И, между прочим, в кризис этот культура Бурятии умудрилась сползти в более-менее экономически «жирные» нулевые годы, когда министром был Владимир Прокопьев, к которому у «носителей» нет претензий, и от него они никогда не требовали никакой стратегии развития! В их жизненной и профессиональной парадигме просто не было таких слов, как целеполагание, миссия, продвижение, менеджмент, стратегии развития. Как и слова «парадигма», кстати, тоже. Ирония судьбы, конечно, что сегодня Цыбикову, бросают вызов люди, настолько неспособные мыслить стратегически, что, просидев несколько лет в засаде, они за это время не сумели сгенерировать хотя бы одного реально компетентного кандидата в министры! Более того, они и идеального образа национального министра национальной культуры, о которой они так пекутся, этакого Гэсэра, не сумели сконструировать. Согласитесь, что их идеал - «очень неплохой мальчик», это очаровательный, такой салонный, в духе Анны Павловны Шерер, аналог известного «резюме» «Я от дяди Баира».

И эти люди, с таким, как они утверждают, истинно национальным культурным потенциалом, с такими нерастраченными амбициями, с такой уверенностью в том, что снова пришел их звездный час, что именно они должны построить культурное будущее Бурятии, что у них на это хватит сил и времени, не хотят видеть в кресле министра самостоятельно и независимо мыслящую личность с широким кругозором, хорошим вкусом, реальными глубокими и обширными знаниями в мировом искусстве; профильной специальностью и базовым высшим образованием в сфере культуры и искусства; с опытом работы по специальности, с опытом руководящей работы, с опытом хозяйственной деятельности, с опытом организации и проведения крупных федеральных, межрегиональных, международных проектов, как творческих, так и образовательных; со знанием современного российского и международного культурного поля и культурного рынка, с известностью и авторитетом в российских культурных кругах и профильных профессиональных сообществах; с бизнес-мышлением и менеджерскими мозгами, умеющего выстраивать перспективу и движение в этой перспективе. Этот список компетенций нормального современного министра культуры можно продолжить, но нашей-то «общественности» нужен тот, кто закроет «Голос кочевников».

Кстати, это, пожалуй, единственная выполнимая «компетенция» будущего «севернокорейского» министра. Потому, что, если он начнет финансово, из бюджета минкульта, поддерживать независимые творческие союзы, о чем с маниакальным упорством твердят художники и композиторы, он сядет. В тюрьму. Как вор. Ну, во всяком случае, кресло быстро покинет. Потому, что независимый творческий союз, это независимый творческий союз. Он НЕ ФИНАНСИРУЕТСЯ министерствами культуры России и регионов, потому, что он независимый творческий союз. Извините за повторы, но говорят, если подряд несколько раз написать, то это доходит лучше и быстрее, чем восемь лет твердить. Далее. Поддерживать только своих и концентрировать культуру Бурятии только вокруг бурятского, сегодня, когда в республике проживает более 100 народностей и национальностей, станет только убийца. Не политический самоубийца, нет, а именно убийца, как минимум, общественного покоя и межнационального мира. Сделать зарплаты выше, чем положит правительство РФ? Пусть «мальчик» попробует, конечно...Остается еще одна министерская «компетенция» - говорить по-бурятски. Вот она, как и закрытие «Голоса» тоже выполнима. И она открывает дорогу в министры культуры любому, говорящему по-бурятски, человеку.

Это здорово, но, чтобы с одной этой компетенцией построить хоть культурную «Северную Корею», хоть «аркадию», надо быть мифологическим героем. Просто потому, что реально нечем строить. И Цыбикову было нечем строить. И если моральный кризис в сфере он более-менее поборол своим заразительным оптимизмом и светскостью, то для преодоления системного и кадрового кризиса требовался несколько иной специалитет, а именно - полный аудит отрасли, и не только финансовый, грамотная аналитика и грамотный план выхода из кризиса, команда профессиональных кризисных менеджеров, реальная, не на бумаге, политическая воля сделать культуру Бурятии жизнеспособной в реальном времени. То же самое сейчас необходимо будет и новому министру.

Но для этого от руководства республики потребуется новое мышление и большие деньги. У нас же, чтобы убедить Хурал в том, что в культуру надо вкладывать, а не отбирать у неё её жалкие копейки, небо должно сойтись с землей. У нас считали, считают, и будут считать, что духовному и красивому цена полкопейки. Такая, как сказал один остроумец, психологическая особенность, советские родовые травмы - одна из которых все та же энтропия, когда в реальности мы дешевимся и барыжничаем на нуждах души, но в идеальных представлениях мним себя высокодуховными и высококультурными, а суть второй травмы заключается в патологическом стремлении кого-нибудь обделить. Вот даже у«носителя и хранителя» духа и культуры бурятского народа, театра «Байкал»,стиль жизни – подсчитать деньги коллег, потом поплакаться общественности и СМИ, что им дали денег меньше, потом требовать от властей, чтобы у коллег отобрали и отдали им, потому, что они хорошие, но бедные. Жаль, если действовать из состояния собственной обделенности, жить в этом состоянии, это не советская родовая травма, а национальная особенность. Жаль, потому, что ее же будут хранить и развивать…

В общем, в 2009 году новую жизнь культуры Бурятии в реалиях нового времени министр Цыбиков стал жить старым способом жизни –какая-то дорога есть, и мы по ней куда-то едем. Но оказалось, что в нашем веке используя образы прошлого и способ жизни предыдущих поколений, невозможно решить задачи настоящего, и бессмысленно начинать строить будущее.

Прошло восемь лет, на пороге новый министр культуры, а нового способа жить новую культурную жизнь, как не было, так и нет.