К сожалению, музыковедов, музыкальных критиков в этом городе нет. Года два назад они еще были, и миссию свою видели в том, чтобы гневно требовать от филармонии музыкального просветительства и клеймить ее за отсутствие в афише музыкальной классики и национальной музыки. На самом деле, все требуемое было в работе филармонии, просто было это как-то… Ну, вот представьте внутренний двор ВСГАКИ – по архитектурному проекту там задумана (и говорят, когда-то функционировала) зрелищная площадка в виде античного амфитеатра. Эта площадка уже к середине 80-х годов давно влачила жалкое существование хоздвора, и поныне ничего не меняется – это по-прежнему место склада, свалки, помывки, покраски, и прочей завхозовской нужды. И, видимо, руководство академии не в состоянии извлечь это пространство с задворок сознания, и осмыслить его как творческое. Вот так же и филармония в недалеком прошлом существовала затаившись на периферии зрительских запросов в уютном лоне провинциальности и детей ее – лени, привычке к нищете и тусклому бытовизму, и недоверчивости к переменам.
Но теперь, когда два сезона подряд самая разнообразная музыка, в том числе и современная, авангардная, звучит со сцены концертного зала филармонии в избытке, случилось странное! Музыковеды, так долго требовавшие от филармонии актуальности, то ли оказались не актуальны этому самому актуальному музыкальному контексту, и оказались не в состоянии теперь уже, в свою очередь, просветительствовать, то ли напрочь утратили интерес к музыке. Или вообще исчезли.
В отсутствии мнений профессиональных, охарактеризовать преобразования, происходящие в филармонии и влияние этих преобразований на Улан-Удэ, можно только справедливым любительским мнением - «Много ли в России уездных городов, где в шаговой доступности можно услышать, увидеть, познакомиться со звёздами мировой величины. За очень короткое время филармония из затхлого сельского клуба с примитивным репертуаром усилием новой команды превратилась в лучшую площадку города… Благодаря хорошему вкусу, обаянию, умению налаживать контакты и сумасшедшей работоспособности Н. Улановой афиша нашего города это афиша столичного города».
Готова поспорить (и поспорила) насчет именно командных достижений - по моему глубокому убеждению, основанному на многолетних наблюдениях за нашим культурным заповедником, все вот эти «команды» – всего лишь иллюзия. Начиная с самого словечка, этого заклинания активистов сетевого маркетинга, и заканчивая надуманным романтическим содержанием, вкладываемым в эту дефиницию - плечом к плечу, рука в руке, один за всех и все за одного, и прочая.
Ну, а подмененное «командой» содружество единомышленников, братство «по музе, по судьбам» – это вообще химера. Во-первых, для содружеств и братств просто-напросто нет человеческого ресурса – не наберем мы ни необходимого количества толковых творческих и менеджерских лидеров, ни необходимо количества толковых тех, кто способен быть лидеру под стать. Во-вторых, те немногие толковые лидеры, которые вроде бы есть, и которые вроде бы очень страдают от недостатка единомышленников, как правило, не умеют искать и подбирать таковых. И уж тем более создавать таковых. В конце концов, это ведь тоже умение – не замыкать все процессы на себе, а собирать вокруг себя умных, грамотных, цепких, ценить их, нацеливать, мотивировать, доверять им, давать право на ошибку, и, самое главное, не бояться их достоинств и возможного превосходства. Никто такими умениями не обладает. Рациональное, по-буддистски невозмутимое, мнение Стива Джобса о том, что глупо нанимать толковых людей для того, чтобы говорить им, что им делать, толковые нужны для того, что говорить начальнику, что ему делать, - нам генетически чуждо.
Еще историк Василий Ключевский иронизировал – «В России нет средних талантов, простых мастеров, а есть одинокие гении и миллионы никуда не годных людей. Гении ничего не могут сделать, потому что не имеют подмастерьев, а с миллионами ничего нельзя сделать, потому что у них нет мастеров. Первые бесполезны, потому что их слишком мало; вторые беспомощны, потому что их слишком много».
Поэтому, если команды у нас и существуют, то в самом что ни на есть реалистическом виде – иерархической пирамиды из командира и солдатиков. И пустозвонный треп про «команды» и «банды» - это бантики и фиговые листочки, которыми мы прикрываем в общем-то всем очевидную бесплодность всех этих «воинских формирований».
Все мы понимаем, что за головокружительными преобразованиями, происходящими в филармонии, стоит только один человек – Наталия Уланова. Это с одной стороны прекрасно, с другой невероятно опасно! Понятно ведь, что если по какой-то причине Уланова перестанет работать в филармонии, то движение, если не остановится, то сильно замедлится и заметно сузится, а в худшем случае движение станет ретроградным и музыковеды снова появятся в нашем городе. Тем и ценны содружества единомышленников, что кроме эффективной работы, которую они обеспечивают учреждению, они минимизируют риски при смене руководителя, обеспечивая преемственность приоритетов и направлений развития, его динамику и масштаб. У нас же стабильность положительных процессов, поступательность движения, преемственность прогрессивных изменений - все это зависит только от срока пребывания руководителя в кресле. Всякое новое назначение на руководящую должность в учреждении культуры и искусств, это сначала безнадежный тупик – а кого? Некого! Затем, когда более-менее, (как правило, увы, менее), пригодная жертва, славатебегосподи, наконец, найдена, требования к новоявленному руководителю до умиления просты – навести порядок. Так недавно мне отрекомендовали директора Этнографического музея – она хорошая, она там порядок навела: дорожки чистые, звери сытые, памятники целые. Собственно, такой вот завхозовский запрос к руководителю и обуславливает склад вместо амфитеатра, сытых зверей посреди чуждого людям музейного пространства, покоцанный стальной ободок по краю сцены филармонии, на которой стоит прекрасная Уланова, в прекрасном платье, под музыку прекрасного Вивальди, с очередным требованием веры и просьбой о любви!
Но еще хуже то, что этот завхозовский запрос в силу исторических, ментально-национальных, личных психологических причин, моментально становится самозапросом, и руководитель моментально становится «завхозом», и мыслит уже не делом, а «хозяйством». И, конечно, унифицируют подчиненных до уровня хозинвентаря, в «хозяйстве» ведь нужны «тыбики» - ты бы пошел бы, ты бы сделал бы… Некий древнеримский писатель в трактате о сельском хозяйстве (во времена упадка Империи лучшие умы начали подумывать о том, что для предотвращения духовного и материального кризиса как-то надо уже сближать науку с производством), на голубом патрицианском глазу причислил рабов к орудиям сельхозтруда, назвав их инструментум вокалис – инструмент говорящий. Вот вроде бы мы тут не наследники патрицианских традиций, но некоторая «породистость» в нас так взыгрывает, так и взыгрывает.
Кто-то, как Уланова, изнемогает в страстных, но, как правило, беспорядочных попытках не втянуться в этот круг бесперспективных служебных связей, кто-то невольно втягивается. Но большинство сознательно создают вокруг себя жестко подконтрольную им среду инструментум вокалис – оберегают свое руководящее кресло. В «блеске» этого житейского прагматизма, мысли о деле, о пользе, о развитии, о соратничестве, утрачивают всяческие связи с реальностью. Или вообще не оформляются. А если и оформляются, то не задерживаются. Неизбывна правота умного Петра Вяземского, едко заметившего однажды, что у нас от мысли до мысли пять тысяч верст!
Закономерность случайности правит здоровьем творческих и менеджерских процессов в наших учреждениях искусств, потому, что иных интеллектуально-административных ресурсов у нас нет. Назначение Улановой на должность худрука филармонии - счастливая случайность, и потому рывок филармонии уникален в своей единичности. Театры, где функциональный механизм гораздо сложнее, многофактурнее, многослойнее, вообще не в состоянии совершить прорыв в иное качество. Да что прорыв! Уверенно и бесповоротно перейти на следующий уровень развития – не в состоянии в силу неадекватности руководящих «команд». На какой театр не взгляни, либо директор уровню худрука, либо худрук директору. Захотели перемен в ГРДТ поставили худруком Баскакова, оставив директором Степанова. Теперь назначат нового худрука при том же директоре, и снова будем ждать перемен. Это у нас национальная забава такая. А что? Весело же, интересно – кто кого! Захотели перемен в «Ульгэре» - сменили директора, но «компенсировали» назначение Баирмы Дашидоржиевой, продлением контракта на несколько лет(!!!) с худруком Эрдэни Жалцановым, под художественным руководством которого труппа театра давно уже деморализована застоем так, что не знаешь, можно ли ее реанимировать? Назначение Сергея Доржиева, ни дня до того не работавшего в театре, директором главного бурятского театра, можно объяснить только как акт поклонения клановым бурятским идолам…
Вообще, назначение специалистов НХТ – народного художественного творчества на руководящие должности в профессиональном искусстве – это беда-а-а!!! Это подрыв, диверсия против профессионального искусства. Потому, что при всей очевидной вроде бы соприкосновенности видов деятельности, у тех, кто занимается народным творчеством, и у тех, кто занимается профессиональным искусством, принципиально разная ментальность, прямо противоположная направленность базовых культурных запросов! Ее исчерпывающе выразила недавно министр культуры Саратовской области простодушно заявившая, что в театре надо развлекать, а не заставлять задумываться. «Золотой век» ГРДТ под руководством методиста культурно-просветительской работы Степанова, сложился как раз под подобным девизом. Что и пытался изменить профессионал Баскаков…
В одном оперном только все «хорошо» - там директор, тихо сама с собою занимается акционизмом (каждая же постановка в оперном подается нам как акт творения), и они друг другу не мешают.
Собственно, акционизм – а давайте всех удивим! - и составляет сущность кадровых перемен не только в искусстве. Так что тут мы снова, как ни печально, - в тренде.
